Ф.И. Тарасенко

Город. Годы. Люди. Жизнь.

г. Актюбинск, 2001 г.

 

Рабы потому и рабы, что их родословная начинается и кончается на каждой отдельной особи, отчего их нравственный критерий сведён до уровня простых млекопитающих. Это, кстати, свойственно и черни – катализатору многих пороков человечества. Человек же потому человек, что, находясь между Прошлым и Будущим, учится на своих ошибках, питая тем самым Великую Силу Созидания, способную управлять народами и странами, продолжая тем самым РОД ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ. Таким создал этот мир Великий Аурамазда, таким всегда этот мир был, таким он и останется навеки.

Заратустра. Авеста. Гаты 28, зенд 12. 563 год до Рождества Христа.

 

Ностальгическая увертюра

Эх, если бы летом в 1958 году

Я…, то… по-другому.

Авторско-житейская «мудрость».

 

Но сегодня на дворе лето 2001-го года и мне в моём положении не считаться с этим нельзя. Стрелка времени прочно зашкалила на максимальных скоростях и годы мелькают, что твои верстовые столбы. Не успеешь оглянуться, как… новое тысячелетие. А разве могло моё поколение даже предположить, что доживёт до ВЕЛИКОГО ПЕРЕКРЁСТКА двух тысячелетий. Конечно же, нет. Всё превращали в шутку – "да и когда всё это произойдёт". Произошло. Многие дожили. Выжили. Вытянули. Вымучили. Наперекор всему, иногда наступая на горло собственной песне. И только теперь вдруг выяснилось, что с вершины Великого Перекрёстка и слышится, и видится, и думается, и, наконец, живётся совсем, совсем по-другому. И аукается, кстати, тоже.

Я далёк от мистики и никогда не увлекался оккультизмом, но когда иду по Главной улице Моего города, самой богатой и красивой, то прежде всего вижу моих сверстников, копошащихся у фундаментов строящихся запланированных зданий, монтирующих башенные краны, творящих каменную кладку. Да чтобы кирпичик к кирпичику, да чтобы по шнурочку, да чтобы "шовчик" смотрелся, да чтобы…, вижу учащихся, сажающих молодые тополя и карагачи, вижу знакомых черномазых ребят, "стелющих" асфальт. И всё это терпеливо, старательно, мудро. На века. Других принципов Моё поколение просто не знало.

Я это видел и не понаслышке знаю, как мы жили. От отпуска до отпуска, от получки до получки, от съезда к съезду. Старались, чтобы всё было "как у людей", чтобы "оставаться всегда людьми", общаться "по-людски", а главное, чтобы не было войны. Строили город, ждали квартир, праздновали новоселья. Многих, не дождавшихся заветных "квадратов" друзья уносили "из солнечного дня". На смену им приходили их дети, затем дети детей, всё продолжалось от получки до получки, от съезда к съезду. На моих глазах вершился извечный круговорот человеческого бытия, на моих глазах строился и рос мой родной город. Ну а если оставаться совсем уж честным, то Главную улицу построило Моё поколение. ОТ и ДО.

И что же? Кто-нибудь хоть спасибо сказал? Никто. А кому, собственно, и говорить-то? Домам? Карагачам? Асфальту? Одни вопросы. Самих людей уже нет. Ну, тех…, которые… вставали в шесть, чтобы к восьми не опоздать на работу, которые жили от зарплаты до зарплаты, от съезда к съезду, но лишь бы не было войны.

Слышу возражения: «много на себя берёте», Главную улицу строили все, да и городу уже за 130! Что, верно, то верно. Извечный круговорот разборок между поколениями – КТО ПЕРВЫЙ. Не избежало этой участи и моё поколение, которое не привлекалось, не выезжало, не имело. Процеженное, дисциплинированное, трудолюбивое. Я говорю о тех, кто пашет, сеет, строит, рожает детей, кто молча делает своё дело и незаметно уходит, оставляя после себя дома, улицы, города. Я говорю о МАЛЕНЬКИХ людях. Хотя…

Я, как и большинство горожан, живу в благоустроенной квартире со всеми вытекающими отсюда последствиями. Стараюсь ничем не выделяться, никому не высказывать никаких претензий. Живу, как все. Город – это, прежде всего, МОЯ ДУША, а не место жительства или прописки. Куда Мой Город, туда и Моя душа. Город – это Моё Время, Моя судьба, Моя Жизнь. Дожил, дотянул, домучил. Спасибо тем, кто 130 лет назад стоял у истоков моего благополучия, моей Судьбы, моего Времени, моей Жизни.

Так кому же, как не мне, и рассказать о них, тем более что по чистой случайности или простому везению у меня в руках оказались устные и письменные материалы, повествующие о том далёком и полузабытом времени.

Приступая к основному изложению темы, автор прекрасно даёт себе отчёт в том, что, публикуя пусть даже задокументированные материалы, но основанные на воспоминаниях участников тех или иных событий, дело это, образно говоря, предательское как для самого автора, так и для читающей публики. Для автора потому, что слишком уж велик соблазн говорить обо всём, что читателей вовсе не интересует, перетряхивать десятки житейских случаев, встреч, знакомств и впадать в смертный грех старчества… Для читательской публики потому, что она так часто не находит того, чего законно ждёт, и принуждена иногда поглощать десятки страниц бессодержательных воспоминаний, прежде чем выудить что-нибудь действительно ценное. Мне кажется, так получается потому, что авторы часто не выбирают чётко обозначенной темы, то есть того ядра, вокруг которого должна кристаллизовываться литературная задумка. Хочу особо подчеркнуть – В НАШЕМ СЛУЧАЕ ЯДРОМ ЯВЛЯЕТСЯ ГОРОД АКТЮБИНСК, наш с Вами, читатель, родной город и всё, что с ним связано. Газетный вариант публикации тоже выбран не случайно. Возможно, среди читателей найдутся граждане, располагающие сведениями о прошлом города, о людях, внёсших вклад в развитие и строительство Актюбинска. Если таковые найдутся, то добро пожаловать.

Это первая попытка как-то объединить разрозненные исторические материалы о городе Актюбинске в единое целое. При написании повести использованы книги: "Актюбинск", - Издательство "Казахстан", 1969 г.; "Хроника важнейших событий", 1967 г.; "Актюбинский городской вестник", журнал 1913-14 гг., номера с 1 по 23; "Тетрадные записи" В.И.Мощенского, Е.М.Потудиной (Мощенской), И.П.Карпова, Л.И.Потёмкиной (Прокопенко), Т.И.Прокопенко; исторические материалы краеведа М.Кузьмина и других старожилов города.

Летом в 1958 году Василий Иванович Мощенский гостил у своих родственников, приурочив свой приезд к 80-летию города Актюбинска. По этому случаю он заготовил заранее несколько материалов, посвящённых этой теме и намеревался опубликовать их в областной газете "Актюбинская правда". Однако, поскольку "больших" торжеств не планировалось, то и материалы его шли очень и очень туго. Кем-то было решено "отфутболить" его в распоряжение общества "Знание" и на этом ограничиться. А ведь ему в то время было столько же, сколько и городу – восемьдесят. Но, несмотря ни на что, держался Василий Иванович молодцом. Областная газета периодически информировала читателей о встречах с ПЕРВЫМ ПОСЕЛЕНЦЕМ, который "рассказал", "поблагодарил" и т.п., но только не о встречах с первым и последним ГОРОДСКИМ ГОЛОВОЮ. Эта тема была "приторможена".

Прочитав как-то в газете такую информацию, замполит авиаотряда Александр Васильевич Утюгов, большой любитель старины, связался с ним и пригласил на политинформацию, которая регулярно проводилась по понедельникам в клубе, с 8 до 9 утра. Явка на занятия, как правило, приравнивалась к явке на работу, поблажек никому не делалось, поэтому 200-местный зал к назначенному времени был переполнен. Насколько я помню, своё выступление Василий Иванович начал примерно так.

- Наконец сегодня серьёзная аудитория. Обычно меня приглашают пионеры. Поэтому я и доволен, и растерян. Будет, наверное, лучше, если вы будете задавать мне вопросы, а я буду на них отвечать.

Встреча прошла нормально, но были и "деликатные" моменты.

- Это правда, что вы были городским руководителем вплоть до Революции? А чем занимались после?

Вопрос был не из простых. Дело в том, что то ли из-за недостатка информации, то ли из-за невежества некоторых партийных деятелей, должность городского головы была почему-то причислена к представителям городской буржуазии. Газета, например, если печатала что-нибудь о нём и, определяя статус Мощенского, ставила акцент на "первом поселенце". Вопросы, видимо, задавались и поострее. Василий Иванович улыбнулся и спокойно ответил:

- Я понимаю, о чём вы спрашиваете, и попытаюсь обрисовать ту ситуацию более-менее понятно. В общих чертах, конечно. Руководил уездом уездный начальник, который иногда имел достаточно высокое или титулованное звание и имел неограниченную полноту власти. Я был Председателем Совета уполномоченных, избранных открытым голосованием жителями города. Нас в Совете было 12 человек. В общем, и целом учреждение называлось Городским самоуправлением. Никто меня не назначал. Избран Председателем я был тоже открытым голосованием на общем собрании уполномоченных. А всё это было создано исключительно по моей личной инициативе. Скажу больше - вопреки желанию уездного руководства. Всё было не так просто, как нам это кажется сегодня. Надо было на совершенно голом месте создавать городское хозяйство. И всё это без достаточных средств, без отработанной системы управления и, наконец, без человеческого к нам благожелательства со стороны уездного начальства. А люди прибывали и прибывали. Если в 1908 году в Актюбинске проживало около 8 тысяч душ, то в 1915 было зарегистрировано уже 14098 человек. В основном приезжали с Украины. Это были самые обездоленные слои населения, очень истощённые и слабые. Я всем им сочувствовал и понимал их состояние, так как сам прошёл через это. Я родился через месяц после того, как мои родители по официальному направлению Комиссии по переселению при Канцелярии Губернатора края приехали в укрепление Актюбе. Слово приехали - это слишком громко сказано. Последние полкилометра они вместе с моими старшими братьями и сёстрами тащили повозку на себе. Помочь было некому. Это была первая переселенческая повозка в строящемся военном укреплении. Так что я по всем статьям нынешнего времени являюсь ни больше, ни меньше как первоцелинник. К тому же я ещё являюсь и первым младенцем, появившимся на свет в укреплении. Крестил, кстати, меня полковой священник. Так шо, як вы бачитэ, цэй хлопчик Актюбинск зна з дитячих рокив. Если вопросов больше нет, давайте закончим. Спасибо за внимание

Под аплодисменты слушателей Утюгов поблагодарил лектора и пошёл оформлять путёвку, а заодно выяснить и насчёт машины. Я подошёл к Мощенскому.

- Широ дякую Вам, Васылю Ивановычу! Вы розумиетэ украинську мову?

Мощенский удивлённо поднял брови.

- А як жэ, цэ и е моя ридна мова. А звидкиля цэ ты появывся, хлопчику?

Я объяснил ему, что хочу подготовить расширенную информацию для областной газеты.

- А, расширенную… Та був я у тии газзти. Щось воны ны кують ны мэлють. Кажуть, дата кинчилась. Город остался, а дата, значит, кончилась. Ты колы-ныбудь чув такэ? Я ны чув. Добродии газэттыни-мазэпыни…

Обращение на украинском языке в какой-то степени подкупило его, как-то сблизило нас, и разговор переключился на главную тему.

- Василий Иванович, вот вы упомянули о каком-то материальном цензе для уполномоченных…

- Не материальном, а имущественном, - поправил он меня. – При городском самоуправлении в упрощённом виде избирательное право предоставлялось гражданам с небольшим имущественным цензом в сумме где-то 100 рублей. Поэтому большинство наших избирателей состояло из неимущих хлеборобов, рабочих, разных мастеровых.

Мы помолчали.

- Вы знаете, что начальство пообещало доставить меня в железнодорожный пионерский лагерь. Там что-то намечается в 10 часов. Поедемте со мной. Мне кажется, времени там будет предостаточно. А вас я хотел бы попросить, чтобы вы поговорили с шофёром об одолжении. А что, если мы по пути заедем в Дом культуры металлургов. Там вроде бы хотят пригласить меня на встречу.

Подкатила командирская "Победа" и мы двинулись в путь. Насчёт Дома культуры вопрос был решён положительно. Подъезжая к Саздинке, Василий Иванович оживился.

- А вы знаете, место переезда ведь не изменилось. Мать рассказывала, как они здесь переправлялись. И куда только всё подевалось. Тут били такие родники, особенно в верховьях. Поверите, пудовые сомы водились. В Саздинке была самая вкусная вода. По первоначальному проекту водо-насосную станцию должны были строить на Саздинке. Это намного ближе к вокзалу. Но железнодорожное ведомство смущала плотина. А если весной прорвёт? Из Оренбурга приехала комиссия из двух человек, подробно изучила ситуацию, и вместе с уездным начальником решили водокачку строить на Илеке. Хотя вода была хуже. Однако и у этого варианта тоже нашлись противники. Их аргументы были довольно-таки серьёзными. А всё дело в том, что русло Илека в середине прошлого столетия вплоть до начала 20-го проходило в непосредственной близости от Большого холма, постепенно размывая его, в результате чего образовалась огромная круча из красного суглинка. При выборе места для строительства казарм угроза размыва всего холма реально существовала, поэтому руководство экспедиции решило начать строительные работы у подножия в южной его части. Оппоненты вполне резонно доказывали, что размыв Большой холм до самой вершины, Илек сам стихийно выпрямит русло и потечёт напрямую, в Саздинку, оставив, справа водокачку и все подсобные помещения. Однако этого, к счастью, не произошло. Во время большого наводнения в 1906 году Илек внезапно изменил русло, отступив от кручи сразу на несколько десятков метров, чему очень радовалась татарская слободка. Однако радость была недолгой. Вместе с руслом Илек "забрал" с собою и родники, щедро бьющие из-под холма. Вода "ушла в песок", создав тем самым проблему у живущего на восточном склоне холма населения. Дабы ситуация не повторилась, "под кручу" стали сваливать строительные отходы. А с введением городской канализации прекрасное, в общем-то, место превратилось в зловонную клоаку. Кстати, считалось геройством прыгнуть с железнодорожного моста. Глубина была подходящей. Здесь было замечательное место для пикников, рыбалок и охоты. За одну "забродку" вытаскивали мешок рыбы. В каком-то журнале я напечатал рассказ "Щучьи сны". Мальчишки научились вытаскивать щук петлями из конского хвоста. Технология очень проста. Настраиваешь петлю, заходишь без резких движений в воду, надеваешь до "зажабр", тянешь и щука твоя. Это было место непуганых птиц и зверей. Перед новолунием на песчаные отмели выползали тысячи раков. Подходи, бери и кидай в ведро.

Уладив дела в ДК металлургов, мы двинулись в сторону пионерского лагеря. Нас там уже ждали. Совершенно неожиданно я встретил фотокорреспондента газеты и Романа Трофимова, с которым несколько дней назад договаривался о "расширенном" материале. Видя моё недоумение, Роман Константинович успокоил: "Ты продолжай, как и договорились. Я делаю информацию для субботнего выпуска. Больше делай акцента на развитии города".

После официальной встречи и торжественной линейки, посвящённой приёму Мощенского в почётные пионеры, мы все трое уединились в тихое местечко и продолжили разговор. Затем нас пригласили на обед. После обеда газетчики уехали, а я остался. Однако разговора не получилось. Василий Иванович устал. Годы, как говорится, брали своё. Впереди у него был ещё пионерский костёр с картошкой. Перед моим отъездом он сказал:

- Давайте сделаем так. Я насколько смогу остальное изложу на бумаге и сообщу. Нет-нет, я пока ещё не уезжаю, не беспокойтесь.

Я с удовольствием согласился, но, если до конца быть честным, на такой исход дела не надеялся. И каково же было моё удивление, когда через пару дней раздался телефонный звонок и мужской голос сообщил:

- Вам привет от Василия Ивановича! И бандероль. Приходите на центральный склад аэропорта.

Через пятнадцать минут я был на месте.

- Василий Потудин, - представился мне невысокий плотноватый человек.

Потом я узнал, что мой собеседник сын племянницы В.Мощенского. К тетрадям была пришпилена записка:

"Уважаемый Федор Николаевич!

Просьбу Вашу, насколько мог, я выполнил. Прочитайте. Давайте встретимся в пятницу. Жду с 10 утра моск. вр. Ул. Жуковского, 14.

В.Мощенский."

- Передайте Василию Ивановичу, что к 10 обязательно буду, - сказал я Потудину. - Спасибо.

Мы попрощались.

До назначенного времени оставалось немногим более суток. Первое, что мне бросилось в глаза, так это то, что все три тетради, исписанные убористым почерком, были написаны разными чернилами и в разное время.

К договоренному времени я, естественно, был на ул. Жуковского. О том, что Василий Иванович в воскресенье собирается уезжать, я уже знал из слов Василия Потудина.

- Екатерина Моисеевна - моя племянница, верный помощник и ангел-хранитель по совместительству, - Василий Иванович представил мне симпатичную женщину околопенсионного возраста.

- Здравствуйте, - тихо сказала она, подавая руку. - Насчёт ангела Василий Иванович шутит. Располагайтесь.

Разговор был длинным и, как принято в таких случаях говорить, деловым. Магнитофонов тогда ещё не было, поэтому свои записи я делал в сокращённом виде, понятном только мне. Очень помогло то, что, знакомясь с содержанием тетрадей, я против каждого непонятного мне предложения проставил кружочки.

Не буду пересказывать содержание беседы, (повесть-то написана благодаря материалам Мощенского изложенных в том самом разговоре и в тетрадях), однако замечу, что каждый раз, подходя к теме гражданской войны или Отечественной, мой рассказчик умолкал или менял тему. В деликатной форме я спросил его об этом. Он взял чайник и почти на ходу ответил: "Хлопчику... хлопчику… ты просил рассказать о переселенцах, о начальном периоде развития города. О Гражданской, Великой Отечественной войнах рассказано, написано и даже показано много кое-чего. Ну, а уж сегодняшний день у вас на глазах. Вы всё видите сами, так что…"

С этим нельзя было не согласиться. Вернувшись с чайником, Василий Иванович добавил: "О природе и начальном периоде строительства города я рассказал подробно в первых выпусках журнала. Если у Вас появится необходимость, обратитесь к Катерине, она знает, у кого они сохранились. Из того, что мне удалось собрать, находясь в отпуске, я кое-что отобрал и оставлю Вам, думаю пригодиться".

Он протянул мне несколько фотокопий журнальных страниц.

- Ну что ж, на посошок чайку горяченького выпьем? Славянских традиций нарушать нельзя.

На этом наша встреча и закончилась. Екатерина Моисеевна в разговор не вступала, но слушала внимательно.

- Дякую тоби, хлопче, за ту радисть, що доставыв старий людыни. Дожывэш до моих рокив... Дякую. Спасыби. Если что, прышлы в Чапаевку или передай Катерине, она грозится нагрянуть ко мне.

Мы попрощались. Где-то через неделю я узнал, что "расширенный материал газета публиковать не будет, так как "дата прошла" и никакие старания Романа Трофимова не помогли. Я был глубоко расстроен, собрал весь собранный материал, запечатал и оставил "до лучших времён".

 

Столетний юбилей

Вернулся я к этой теме ровно через десять лет. По решению областных и республиканских властей началась широкая подготовка к празднованию 100-летнего юбилея города Актюбинска. Во всех структурах власти были созданы соответствующие комиссии, составлены планы и, соответственно, выделены необходимые средства. Надо отдать должное населению областного центра, которое не только поддержало идею праздника, но и приняло самое активное участие, как в подготовке, так и в самих торжествах.

Волею Судьбы, а по-другому и не скажешь, в то время, а точнее, в начальный период подготовки, я работал заведующим городским отделом культуры со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не буду пересказывать официальные подробности и повторять то, что было "на слуху", но ответственно заявляю ЮБИЛЕЙНЫЙ ПРАЗДНИК, ПОСВЯЩЁННЫЙ 100-летию ГОРОДА АКТЮБИНСКА - УДАЛСЯ! Дай бог так встретить 150-летие и уж тем более 200-летие! Хотелось бы вспомнить добрым словом тех, кто в этот по настоящему народный праздник вложил не только свои силы, но и душу. Не берусь перечислять всех, так как это отняло бы уйму времени и места, но без таких директоров ДК как Сергей Пузырёв, Евгений Кирпичёнок, музыкальных работников Петра Савчука, Дмитрия Агафонова, Владимира Пешкова, представителей интеллигенции Константина Деркаченко, Сергея Кукурузы, Василия Георгиевича Куренкова, Геннадия Грибановского и его супруги Ирины Грибановской и т.д. В подготовке и непосредственно в участии в празднике было задействовано около тысячи человек. Имеется в виду хоры, ансамбли, коллективы самодеятельности и т.п. Говоря об организаторах, не могу не сказать о Галине Султановной Султановой, работавшей в то время заместителем председателя горисполкома. Вся административно-хозяйственная работа свалилась на её хрупкие плечи. Однако эта мужественная симпатичная женщина блестяще справилась с этой задачей. Одним словом, было сделано всё, чтобы праздник удался.

Говоря об этом важном событии в жизни города, хочу коснуться некоторых щекотливых тем, с которыми пришлось столкнуться организаторам художественной части праздника, имеется в виду концерт для участников торжественного собрания. Что всегда было проблемой, но на этот раз ситуация сложилась деликатная. Когда стало известно, что торжественное собрание будет обслуживать Государственный заслуженный ансамбль песни и пляски Казахской ССР, было решено где-то за неделю до торжеств на сцене ДК показать литературно-музыкальную композицию, составленную исключительно на местном материале. По существу, это был творческий отчёт актюбинцев, принимавших участие в объявленном ранее юбилейном конкурсе. Такой вариант устраивал всех. 18 музыкальных и других произведений разных жанров были объединены под общим названием: СКАЗ О ГОРОДЕ НА БЕЛЫХ ХОЛМАХ.

Мы с Савчуком участвовали в конкурсе под псевдонимом "ИЛЕК" и из четырёх представленных нами песен три вошли в композицию. Я выступал в них в роли автора текста, а Пётр Михайлович в роли автора музыки.

Над ковыльною степью орлиная тень

Проложила маршрут в наступающий день.

Не успел я шагнуть за отцовский порог,

Как меня обогнал озорной ветерок:

- Слышишь, парень, оркестра гремучую медь?

На вопрос мой, пожалуйста, парень, ответь:

Что за праздник сегодня на белых холмах?

Для кого нынче песни играют в садах?

***

В нём мой Труд и следы наступивших седин,

Я хозяин его, я его Гражданин!

Я дышу его воздухом, не надышусь...

Я родился здесь. Вырос. И этим горжусь.

…Ровно Век, как пришёл на Илек человек.

Первый выстроил дом на вершине степной

Ровно век, как впервые сказал человек:

"ЭТОТ ГОРОД, ДРУЗЬЯ, НАЗОВЁМ АКТЮБОЙ!"

Текст печатается с сокращениями. В той части композиции, где рассказывалось о подвиге актюбинцев в Великой Отечественной войне, очень даже неплохо прозвучала наша с Савчуком "Баллада о подвиге Алии". В кульминационный момент постановщики применили световые, шумовые и другие сценические эффекты, что значительно обогатило тему и усилило эмоциональную нагрузку на слушателей. Исполнял балладу Эдик Турсунов.

Привычно льнут

К прицелу брови,

Заиндевевшие в бою.

Земля, уставшая от боли,

Благословляла Алию:

- За обгоревшие берёзы, что не успели отцвести!

За смерть детей! За вдовьи слёзы!

За ВСЁ фашистам ОТОМСТИ!

***

Горят поля от артобстрела, четвёртый день идут бои...

Без сна дежурят у прицела глаза и руки Алии...

Но с каждым часом тает рота...

Нежданно вдруг пришла беда...

И залегла в снегу пехота,

Чтоб не подняться никогда...

Свинцовый град повис над снегом,

Встал на пути немецкий дот.

Вдруг прокатилось звонким эхом

- Вперёд! За Родину! Вперёд!

Переборов минуты страха

Великой, Дружною семьёй

Грузины, русские, казахи пошли ВПЕРЁД за Алиёй...

***

А там, где степь, уснувшую от зноя, закрыли плотно тучные хлеба

Осталось детство золотое, родной аул, родная Актюба.

По нынешним временам такие тексты считать поэзией не принято. Не стану отрицать, но и сплошное сентиментальное нынешнее сюсюканье по поводу неразделённой любви тоже далеко не лучший пример для подражания. Слишком далеко загнали вовнутрь человеческую душу. У каждого поколения свои песни и своя поэзия.

Выше я упомянул о некоей "деликатной ситуации". Так вот, нашёлся "патриот", который обнаружил в нашей композиции криминал, да ещё какой. "Отсутствие политического чутья". Ни больше, ни меньше. А дело в том, что, несмотря на "потепление", укоренившиеся традиции начало каждого концерта открывать "Песней о Партии" или Сталине не только сохранились, но и получили более жёсткое продолжение. В "Сказе", действительно, ПАРТИЙНАЯ ТЕМА практически отсутствовала. По тогдашним понятиям, но как нам казалось, этот "недостаток" компенсировался гражданственной патетикой. Однако времена видимо прошли и "дело" ограничилось "профилактическими" мероприятиями на уровне горкома партии. Продолжим тему композиции. Раздел ВОВ заканчивался встречей воина-фронтовика с Илеком. Сценически это выглядело довольно просто. Подходит вчерашний солдат к берегу и обращается к речке, как к человеку:

Здравствуй, речка Илек!

В детстве все эти места он обошёл вдоль и поперёк. На фоне чарующей прозрачной музыки (в хоровом исполнении) возникают слова:

Я прошёл полмира, повидал полсвета.

Хаживал в Антарктику, где круглый год зима,

Но, друзья, при этом и зимой, и летом

Помнил речку синюю у Белого холма.

Сколько зим! Сколько лет!

Здравствуй, речка Илек!

Помнишь парня в шинели солдатской?

Здесь в суровые дни, мы с Тобой не одни

Хлеб и воду делили по-братски.

Но "патриот" и тут обвинил нас в фетишизме. Не каждый знал тогда (а уж сегодня, тем более), что с самого начала войны в районе старого мясокомбината был создан сборный учебно-мобилизационный пункт, что через его "сито" прошло три четверти актюбинцев, участвовавших в кровопролитной войне. Как я уже говорил выше, в Композиции-Сказе были использованы произведения 18 актюбинских авторов. Лейтмотивом трёхчасового действа стали слова поэта Константина Деркаченко и музыки Владимира Пешкова:

Над нами синеют небесные глуби

И тихо плывут облака...

Мы любим Актюбинск

Наш милый Актюбинск,

Как любят Отца-старика...

Как я уже сказал выше, дирижировал сводным хором и руководил всей музыкальной частью Юбилейного Праздника выпускник Одесской консерватории, попавший "по распределению" в г. Актюбинск, Пётр Михайлович Савчук, талантливый специалист и прекрасный организатор, настоящий мастер своего дела. Первый, кто по-настоящему "открыл" "молодого специалиста", был директор областного дома культуры, заслуженный работник культуры Сергей Дмитриевич Пузырёв, внёсший огромный вклад в развитие самодеятельного творчества области и города. "Состыковка" этих двух людей во многом определила художественную сторону юбилейных празднеств, которые, несомненно, вошли в историю города и области как события неординарные.

В день празднования юбилея произошло событие, о котором мне хотелось бы рассказать подробней, так как я принимал в нём самое непосредственное участие. 29 мая 1969 года Актюбинская телестудия впервые вышла на ЦТ с сорокаминутной программой "РОВНО ВЕК". Программа транслировалась на весь Союз, причём прямым включением. Для коллектива это событие стало своеобразным экзаменом на зрелость, который был блестяще выдержан. Это, если оценивать работу с лицевой стороны экрана. А вот то, что касается обратной его стороны, то тут возникали проблема за проблемой вплоть, до дня и даже часа выхода в эфир. Я это говорю не понаслышке, потому как был автором и режиссёром передачи с начала задумки и до традиционного — ...Актюбинск прощается с Вами. Всего Вам хорошего, до свидания". Эти слова произносил ведущий программы, диктор студии Иван Яковлевич Ушанов.

В октябре 2000 года на вечере, посвящённом 40-летию Актюбинского телевидения, было много сказано лестных слов в адрес многих присутствовавших гостей, которые практически этой системе посвятили всю свою жизнь. Но на вечере многих не было. Не было как раз тех, кто начинал, кто учился, набивая шишки, часто заведомо зная, что идёт на риск. Я – один из этих людей, а выход на ЦТ - один из таких рисков. Но об этом потом. В мае 1960 гола я был принят на должность кинооператора. Комплектовал тогда кадры Михаил Иванович Иванов, редкой порядочности человек, не боявшийся сказать правду в глаза своему собеседнику, какой бы горькой она ни была. Потом начал директорствовать В.И. Бабак, присланный "на укрепление" из какой-то строительной организации. Всю редакторскую работу (каз., рус.) вёл А. Мухаметжанов. Это был человек НА СВОЁМ МЕСТЕ и многие, в том числе и я, многим ему обязаны. Авторами и редакторами первых телепередач были Пётр Рогожин, Александр Шевченко, Т.Жармагамбетов, Людмила Черневич. В режиссёрскую группу входили Рустэм Гиреев, Елизавета и Иван Критские, Лилия Воронова, Лидия Чернокозова, Людмила Нестеренко, Валентина Князькова и др. Возглавлял всю постановочную группу саратовец К.Герасимов. Он мог бы возглавить режиссёрскую группу, к тому всё и шло, но только что назначенный директором В.Бабак привёз из Алматы А.Г.Халебского, который и был назначен главным режиссёром. Первыми телеоператорами вне всяких конкурсов стали Владимир Леонтьевич Амуленко и Иван Степанович Колодченко. На должность телеоператора по тем временам претендовать мог не каждый. Кроме всего прочего, требовалась ещё и физическая сила. Телекамера весила где-то около четырёхсот килограммов. Да, да, на таком оборудовании мы начинали работать. Откуда и как оно попало в Актюбинск? Пути, как говорится, господни неисповедимы. Но был человек, благодаря которому телецентр в Актюбинске появился на 6-8 лет раньше, чем он должен был появиться. Это полковник морской авиации, Герой Советского Союза Александр Герасимович Батурин. Мой земляк, с которым я был хорошо знаком. В 1958 году областное руководство дало ему "партийное поручение" ИЗУЧИТЬ ВОПРОС для СТРОИТЕЛЬСТВА В ОБЛАСТНОМ ЦЕНТРЕ ТЕЛЕСТУДИИ. Кандидатура была выбрана не случайно. Александр прекрасно разбирался в радиоделах, имел в этом плане некоторые связи и даже внедрил в передатчик какое-то собственное усовершенствование. В квартире у него в "красном" углу всегда стояла целая пирамида авиарадиотехники. Причём, только в рабочем состоянии, на что он имел специальное разрешение. Но самым главным достоинством этого человека было умение ладить с людьми и, конечно же, звание Героя, которое открывало перед ним иногда очень даже плотно закрытые двери. Надо сказать, что "партийное поручение" Александр Батурин выполнил блестяще. Уже к июню месяцу 1959 года на верхние этажи Областного Дома культуры было свезено, стянуто оборудование, как говорится, всех времён и народов. Общее руководство взялся осуществлять один из Сибирских НИИ. Началась массовая сварка, спайка, настройка и т.п. Но уже без Батурина, на что тот очень обиделся и вскоре "сошёл с рельсов". Зимой 1960 года заработал передатчик и начался регулярный показ художественных фильмов. И вот с таким, мягко говоря, "нестандартным" оборудованием мы решили выйти с прямым включением на ЦТ. К примеру, пульт управления звукорежиссёра был практически кустарного производства, о каких-то там спецэффектах даже и речи не было. О передвижной телестанции в те времена мы только мечтали, также как и о видеозаписи. За два месяца до выхода в эфир, как и полагается, я отправил сценарий и стал ждать. Ответ пришёл дней через двадцатъ. Наш куратор Ольга Александровна Соловьёва просила до максимума сократить "трудовые и пр. успехи" и больше включить в передачу музыки, песен и других праздничных компонентов. Я прекрасно понимал куратора, однако без соответствующей техники, с минимальной студийной площадкой выполнить условия ЦТ было практически невозможно.

А вокруг, в том числе и на этажах власти, раскручивалась тема – НАС БУДУТ ПОКАЗЫВАТЬ ПО ЦЕНТРАЛЬНОМУ ТЕЛЕВИДЕНИЮ. Это создавало соответствующую обстановку, накаляло атмосферу, что далеко не способствовало устранению возникающих проблем. Совсем наоборот. Конечно, можно было бы и отказаться от затеи, ссылаясь на "технические причины", но упускать шанс… К тому же, медленно, но верно начало срабатывать чувство местного патриотизма "а чем мы, собственно"… Тем более только что с получасовой программой вышла Оренбургская студия. Нет, надо продолжать, и точка! О возникших проблемах я, разумеется, никому не говорил. Зачем? Однако на душе постоянно щемило. Возглавлял телерадиокомитет Михаил Николаевич Козин, бывший моряк, в разговорах которого иногда проскальзывали термины типа: "море, конечно, уважает форс, но предпочитает всё-таки риск" Однако, он вряд ли осознавал, на что идёт, и какая доля риска наличествует в нашей затее. Да я, собственно, не очень и распространялся о возникающих проблемах. Тем более замаячил вариант "праздничного шествия без трибуны". В официальный план праздника это не входило, но горком комсомола согласился организовать праздничное шествие молодёжи специально для передачи. Но о высокой степени риска прекрасно была осведомлена куратор Ольга Соловьёва, видимо, наученная горьким опытом. О том, что у нас нет ПТС, а студийная площадка составляет всего лишь 30 кв.м, она узнала за неделю до выхода в эфир, когда передача была заявлена в напечатанной программе. До этого она считала наш выход само собой разумеющимся, и в мыслях не могла себе представить, что громоздкие стационарные видеокамеры, весившие каждая почти полтонны, с удлинёнными кабелями до 300 метров, можно вытаскивать на площадь и вести репортажные съёмки. И всё это без трактовой репетиции! Однако реакция её была повествовательной.

- В журнале приёма я делаю отметку, что трактовую репетицию вы полностью не обеспечили. Поэтому всю ответственность вы берёте на себя. Официально предупреждаем: после первого же "сбоя" пульт будет выключен и начнётся демонстрация документального фильма. Искренне желаем вам успеха!

За искреннее пожелание, конечно, спасибо... Но я, в который уже раз, начал "проигрывать" патовую ситуацию. Действительно, стоит выйти из строя хотя бы одной из четырёх действующих телекамер, как из эфира выпадает целый смысловой кусок. А что потом? Эфир-то "прямой". Надежда была только на "технарей". А камеры тогда выходили из строя очень часто. Но всё обошлось. Творческий и технический, в первую очередь, коллективы оказались на высоте. Первым, кто позвонил на пульт и поздравил с успешным выходом в эфир, был Герой Советского союза Александр Батурин. Он прекрасно понимал, что произошло тогда.

Сразу же раздался звонок из Москвы: "Поздравляем с успешным выходом на Центральное телевидение весь коллектив, - сказала Соловьёва, и добавила - не беспокойтесь, собаку мы успели вырубить". Дело в том, что буквально в последние секунды, когда Ушанов уже прощался с телезрителями, позади него пробежала собака. Мы уже считали, что это и есть та самая ложка дёгтя, которая бывает в каждом большом и удачно завершённом деле. Но опытные москвичи и тут нас выручили. Может возникнуть вопрос: для чего я всё это так подробно рассказываю. А всё для того же. Телевидение в жизни города Актюбинска сыграло очень большую роль. Особенно в середине столетия. Готовясь же и принимая непосредственное участие в юбилейных торжествах, коллективы телестудии и телецентра окрепли, стали активнее участвовать в культурной и общественной жизни города и области, чем обратили на себя внимание не только населения, но и партийных властей, что способствовало, в конечном итоге, выделению средств на приобретение новой техники. А сорокаминутная передача, прозвучавшая "на Союз" позволила обоим коллективам говорить со всеми "на равных", заставила каждого пересмотреть своё отношение к делу. Полученное "второе дыхание" укрепило дух коллективизма, ответственности и солидарности между службами, без чего телевидение немыслимо вообще. Дай бог, чтобы эти качества сохранились надолго.

Весной 1969 года в плане подготовки к юбилею мы с директором ДК железнодорожников Евгением Кирпичёнок решили организовать чаепитие для старожилов города. Несмотря на то, что реклама была дана дней за двадцать до намечаемого мероприятия, пришло всего 14 человек. Накануне, дней за десять, я заехал на Жуковского, 14 и пригласил на чаепитие Екатерину Моисеевну Потудину (Мощенскую). Встретились мы с ней как старые добрые знакомые. Поговорили о первой встрече, вспомнили Василия Ивановича, хозяйка рассказала о своей поездке в Чапаевку. Показала письмо, в котором сообщалось о смерти Василия Мощенского. Я попросил всё это как-то написать в виде воспоминаний и выступить на встрече. Екатерина Моисеевна согласилась рассказать в устной форме.

- Вы знаете, - смущённо сказала она, - я ведь в школе училась всего шесть месяцев.

- Попробуйте хотя бы на одной странице, - настаивал я. - Лишь бы было написано Вашей рукой.

- Попробую, - неуверенно сказала она. - Прибаливаю вот...

И каково же было моё удивление, когда в назначенный день и час я увидел её среди приглашённых старожилов.

- Я Вашу просьбу выполнила. Не знаю, разберёте Вы мои каракули... - сказала она, подавая общую тетрадь, исписанную неуверенным почерком.

Забегая вперёд, скажу, что выступила она замечательно и получила Главный памятный сувенир. А вообще встреча длилась ШЕСТЬ ЧАСОВ. Один из гостей рассказал о телеграфисте Карпове, который в гражданскую войну на железнодорожном узле был комиссаром связи. Карпов был моложе Мощенского лет на десятъ.

- Имя, отчество я запамятовал, а вот адрес принёс, - подытожил наш гость разговор.

Карпов жил в Бикине Хабаровского края. Буквально на другой же день я написал ему письмо.

Несмотря на усталость, Екатерина Моисеевна осталась на короткое время,чтобы "расшифровать" кое-какие моменты из её записей. Однако особой "расшифровки" не понадобилось. Всё было написано простым, чётким и понятным языком. Автору удалось буквально "выхватить" из жизни важные эпизоды, дополнить их отдельными деталями, заставив тем самым читателя сопереживать происходящее вместе с участниками описываемых событий. Ответ от Карпова я получил уже после юбилейных торжеств. Содержание его воспоминаний превзошло все ожидания. Этот человек на всё имел свой собственный взгляд. Взять, к примеру, случай с заложниками, которые были взяты из местных жителей и расстреляны по приказу Совдепа при отступлении. Если участникам чаепития говорили об этом намёками, оглядываясь, то этот человек не побоялся об этом написать открыто. В те времена это было довольно-таки смело, если не сказать больше.

На дворе май 2001 года. В мае 2069 года моему родному городу исполнится 200 лет. А это уже ВОЗРАСТ. Какие люди будут в нём жить?

История - штука изменчивая и капризная. В конце 19-го столетия земли между двумя речками Саздинкой и Дженешке были отведены переселенцам для хлебопашества. Люди пахали, сеяли, убирали, рожали и растили детей, воевали, пили водку в ДЕНЬ ПОБЕДЫ, строили заводы, дома, отводили места под кладбища (их было СЕМЬ). Одним словом, Город рос, обгоняя своих сверстников.

В середине 20-го столетия в ДВУХСТАХ метрах южнее от Места, отведённого под Главный памятник, автор "держал" поливной САД-ОГОРОД. Какие там росли помидоры, арбузы, дыни и т.д. По решению горисполкома Моё поколение "снесло" сотни дачных участков и построило на этом месте АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ЦЕНТР. Перед Главным зданием, естественно, был воздвигнут памятник ВОЖДЮ МИРОВОГО ПРОЛЕТАРИАТА. Надолго. Красиво. Навечно. Какие вокруг него проводились праздники, демонстрации, какие произносились речи, клятвы!

Таким было моё - Наше поколение. Новое поколение на место "вечного" символа поставило памятник ЧЕЛОВЕКУ, имя которого не произносилось на предыдущих празднествах. Мы стали свидетелями, а точнее, Моё поколение, не только "состыковки" ДВУХ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ, но и смены двух эпох, двух государственных систем.

"Процеживая" сделанные раннее записи, по прошествии времени я попытался "развязать" много важных "узелков на память" из жизни дореволюционного и послереволюционного периода города. Значительная часть из них вошла в публикуемый материал, а часть остаётся снова "до лучших времён". По замыслу, это должна быть ВТОРАЯ ЧАСТЬ документальной повести "Город. Годы. Люди. Жизнь". Период охвата по времени: 1920-2000 гг.

Если, конечно… на всякий случай стучу по дереву.